К вопросу о российско-финских художественных связях
II половины XIX века

Русско-финские культурные и художественные связи имеют длительную и интересную историю, которая берет свое начало еще в древние времена. Финны жили на берегах Невы еще до основания нашего города. Более тесные и целенаправленные контакты стали происходить с 1809 года, т.е. времени присоединения к России Финляндии. Для многих Петербург стал второй малой родиной. В 80-е годы XIX века их проживало в российской столице уже более 24 тысяч человек. Санкт-Петербург был вторым по численности, проживающих в нем финнов, городом после Хельсинки. Финны были представлены едва ли не во всех сословиях петербуржцев — от заводских рабочих и слуг в аристократических семьях до министров и фрейлин императрицы. Осип Мандельштам писал в «Шуме времени»: «Я всегда смутно чувствовал особенное значение Финляндии для петербуржца и, что сюда ездили додумать то, чего нельзя было додумать в Петербурге». 1Он считал, что Финляндия для петербуржцев имеет какой-то особый смысл.
Императорская Академия художеств также не была в стороне от финско-русских культурных связей, ставших ко второй половине XIX века объективной исторической реальностью. Финляндия – страна с веками сложившимися культурными традициями, тщательно и бережно сохраняемыми ее народом. Уже с 1708 года рисование начало преподаваться в Финляндии в университете в Гельсингфорсе.
Официально рисованию стали обучать в Финляндии с 1708 года. За годы пребывания Финляндии в составе России возникали и развивали свою деятельность художественные учебные заведения. Рисование было в программе Гельсингфорского университета, ему обучались при Финском художественном обществе (с1848 года), где образовалась художественная школа, которая стала работать в Гельсингфорсе, а затем и в Або. Из этих учебных заведений вышло много талантливых художников, чье творчество оказало большое влияние на искусство Финляндии. Но у Финского общества художников средств на организацию преподавания на уровне Академии художеств не хватало, и поэтому многие художники совершенствовали свое мастерство за границей.
С. Петербургская Императорская Академия художеств не была единственным учебным заведением, где художники повышали свой уровень. Выходцы из Финляндии обучались также в Германии и во Франции. Но много будущих финских мастеров живописи, скульптуры и архитектуры обучалось и в Петербурге. Сроки пребывания этих студентов, будущих мастеров искусств в стенах Академии были различны, но обучением будущих специалистов не ограничивались взаимоотношения Императорской Академии художеств и финских живописцев и скульпторов. Они выставлялись в стенах Академии, им присваивались звания академиков, вручались медали за их произведения.
В августе 1826 года президент Императорской Академии Художеств А.Оленин получил циркуляр Департамента народного просвещения по случаю указа Сената «О порядке сношений с Финляндией», согласно которому упразднялась «Комиссия финских дел» и вводился статс-секретариат, иными словами – культурное развитие Финляндии, его самобытность становилось делом самих финнов. Статс-секретарем в Петербурге стал А.Армфельт, член организованного в Финляндии в 1846 году Финского художественного общества. По его предложению высоким покровителем общества был определен годовалый сын Александра II великий князь Александр Александрович. Передовая часть российской политической и общественной элиты (в частности граф Румянцев и князь А.Горчаков содействовала культурной самостоятельности Финляндии).
Официально императорская Академия художеств не контролировала художественную жизнь Финляндии, да и для самих финских художников «ее эстетические принципы и придворный дух были чужды непритязательным финским условиям»1. Современное им западное искусство давало более реалистические импульсы финским художникам. Взаимоотношения с Академией развивались в плане предоставления заказов на портреты и пейзажи, организацию выставок и продажу картин для продолжения образования за границей, большой вклад внесла Академия в празднование юбилея Финского художественного общества.
Не все финские художники прошли полный курс и завершили свое образование в Императорской Академии художеств, это зависело от той цели, которую они перед собой ставили. И только Гуго Бакмансон (1860-1953) – воспитанник Финляндского кадетского корпуса, а затем офицер лейб-гвардии Измайловского полка, ученик П.Чистякова и П.Ковалевского в ноябре 1899 года получил диплом классного художника за картину «Провожатый».
Среди финских художников, удостоенных звания академика, бесспорно ведущее место занимает А.Эдельфельт, чье творчество вывело изобразительное искусство Финляндии на мировой уровень. Человек уникальный по своей творческой энергетике, он работал в различных жанрах живописи – от официального парадного портрета и исторической живописи до жанровой живописи и лирического пейзажа. В 1878 году он был избран почетным вольным общником. В 1881 году за картину «Похороны ребенка»(1879) он избирается академиком. С 1895 года Эдельфельт – действительный член Академии художеств. Он получает заказ на исполнение портрета императора Николая II, а также приглашение вице-президента Академии художеств графа И.Толстого участвовать в числе двадцати русских художников на торжестве коронации Николая II на торжестве коронации.
Развитие российско-финских художественных связей характеризовалось периодами кульминаций и затишья.2 Особой интенсивностью они отличались в 1870-е годы. Это было обусловлено завершением строительства российско-финляндской железной дороги, что значительно облегчало для финских художников сбыт своих художественных произведений. Второй «пик» интенсивности культурно-художественных отношений падает как ни странно на конец 90-годов XIX века. Наиболее выдающееся событие этих лет – выставка русских и финских художников, состоявшаяся в 1898 году при активном содействии С.Дягилева и А.Эдельфельта в художественно промышленном училище барона Штиглица. В ней участвовали такие мастера как В.Бломстедт, А.Эдельфельт, М.Энкель, А.Галлен-Каллела, А.Гебхардт, П.Халонен, Э.Ярнефельт, Б.Лагерстам, В.Вальгрен, а также наши мирискусники. В том же году эта выставка была перевезена в Мюнхен. Она много дала для взаимообогащения культур наших стран, хотя была неоднозначно оценена современниками. В частности известный критик В.Стасов с присущим ему пафосом резко отозвался о картинах большинства наших и финских художников. Особенно не понравились работы А.Галлен-Каллела, но, в то же время полотно А.Эдельфельта «Прачки» было названо одним из лучших произведений выставки и было высоко оценено с точки зрения его идеи и художественного воплощения этой идеи. В денежном выражении оно было также высоко оценено (3000 рублей). Это была самая дорогая из картин, представленных на выставке. Сейчас работа находится в коллекции Государственного Эрмитажа.
В 1899 году был принят вызвавший бурю негодования в Финляндии и среди прогрессивной русской интеллигенции манифест, ограничивающий права Финляндии. Это нанесло ущерб художественным связям. Финские художники вынуждены были отказаться от сотрудничества с С.Дягилевым. Но интерес к искусству нашего северного соседа не угас, а наоборот возрос. С.Дягилев регулярно публиковал в журнале «Мир искусства» работы финских художников, обзоры, посвященные и архитектуре Финляндии. Процесс взаимовлияния и взаимообогащения наших культур не прекращался.
Яркой иллюстрацией этого процесса служит творческая биография одного из выдающихся мастеров живописи Финляндии Э.Ярнефельта.
Чтобы понять истоки его творчества, необходимо заглянуть в прошлое, проследить историю его семьи. Семейные корни Ярнефельтов берут начало от немецкого рода Келданк, представители одной из его ветвей переехали в Финляндию в XVIII веке и поселились в Саво, в Карелии. Дед Ээро Ярнефельта был помощником начальника полиции округа. Он жил в поместье Ховила, в Томаярви, был женат на дочери Йохана Моландера, епископа Порвоо. У них было восемь детей – четыре сына и четыре дочери, среди которых, Александр, отец Ээро, был младшим. После того, как он преждевременно скончался, поместье было продано с аукциона, и вдова с детьми переехала в Куопио, где они жили, находясь в стесненном материальном положении у своих родственников.
Аврора Ярнефельт хотела, чтобы ее сыновья стали государственными служащими, чтобы они способствовали продвижению финской культуры и противодействовали все возрастающей русификации Финляндии. Только младший сын Александр исполнил желание матери. Закончив в Финляндии кадетский корпус в 1853 году, он продолжил свое образование артиллерийской академии в Санкт-Петербурге, где учился вместе с Николаем Клодтом фон Юргенсбург, с которым он находился в дружеских отношениях. Александр знакомится с младшей сестрой Николая Клодта Елизаветой. Молодые люди полюбили друг друга и поженились. Для Матери Александра этот брак был неожиданным. Она всегда предупреждала своего сына о том, чтобы он ничего не имел общего с русскими и, надеялась на то, что у нее будет невестка из Финляндии.
Предки со стороны матери – Клодты – происходили из Италии. Представители одной из ветвей этого рода обосновались в Эстонии в середине XVI века.
Был приобретен замок Юргенсбург (чем объяснялась вторая часть фамилии – Клодт фон Юргенсбург). Семья переехала в Россию в начале XIX века, и, в конечном счете, обрусела.
Дядя Елизаветы – Петр Клодт был знаменитым русским скульптором, автором коней на Аничковом мосту памятников И.А.Крылову в Летнем саду и императору Николаю I. Ее отец Константин Карлович (1807-1879) был известным генералом, а также первым гравером по дереву в России, преподававшим в Академии художеств в Петербурге. Его дети были также художественно одарены. Михаил был известным художником, профессором Академии художеств, сестра Ольга была художником и обучала рисованию. Двоюродный брат Елизаветы, сын Петра Клодта Михаил был также известным художником.
Елизавета Константиновна и Александр Ярнефельт вступили в брак 22 декабря 1857 года. У них родилось 9 детей, и все они проявляли художественные способности. Очевидно, что талант к изобразительному искусству происходил от семьи матери, и взгляд матери на искусство повлиял на детей. Двое из ее детей стали художниками, так же как многие в их кругу. Как уже было сказано, Александр Ярнефельт был строгим человеком чести и принципов. Но это далеко не полная его характеристика. У него был также литературный и музыкальный талант, о котором свидетельствуют написанные им письма. В письмах Александра к своим детям с особой силой утверждается им мысль о важности образования и развития их способностей. Его письма свидетельствуют о его роли как отца и педагога, но они говорят о нежной любви к детям.
Первые годы после свадьбы Ярнефельты жили в Петербурге, затем в Пулково, т.к. Александр был офицером-топографом в Николаевской военной академии. К тому времени, когда появился на свет в Выборге Ээро (или Эрик, как его называли в семье) в 1863 году, у него уже были два брата, Каспер и Арвид. В начале Елизавета говорила со своими детьми по-русски, а Александр по-фински, но Елизавета стала учить финский сразу же после выхода замуж. Родители говорили друг с другом только по-фински, а не по-шведски, как было принято в аристократических кругах Финляндии. В Выборге старшие мальчики быстро обучились финскому языку, и Ээро не учил больше русский, т.к. у него была няня-финка. Хотя мать и ее младший сын не имели общего языка до тех пор, пока она не выучила язык своей новой родины. Это повлияло на ее отношения, которые не были такими тесными как с Каспером или Арвидом.
В 1870 году семья переехала в Хельсинки, куда Александр был назначен старшим офицером-топографом. Это означало более тесные связи с финско-говорящими кругами, и финский стал языком общения между матерью и детьми также. В дальнейшие годы Елизавета часто работала как переводчик, помогая своим детям: в частности Касперу, переводившему на финский язык русскую художественную литературу. Позже она много помогала Арвиду, кода он писал «Роман моих родителей» в трёх частях.
Развитие финского языка и культуры было основной целью и Александра Ярнефельта. Что касается Ээро Ярнефельта, то ему не была интересна учеба в школе. В пятом классе он стал интересоваться живописью, вдохновленный своим братом Каспером. Ээро восхищался учителем Каспера Хьялмаром Мунстеръелмом, чье влияние очевидно в его ранних работах. Ээро и Арвид обучались рисованию в школе рисования Финского художественного общества с 1874 года у Фредерика Ахлстеда. Вопреки интересам и характеру таланта Ээро, он окончил школу первым учеником и, очевидно, с отличными оценками.
У Александра Ярнефельта были свои планы относительно сыновей, чтобы они продолжали свою работу и заботились о благосостоянии своей страны как государственные служащие. Ээро, очевидно из-за своих идей о продвижении финской культуры, исходящей от родителей хотел стать учителем после окончания школы. Удивительно, однако, что его отец одобрил его увлечение искусством. Это тем более удивительно, с тех пор как не было способа определить меру таланта каждого из сыновей по их ранним работам. И Каспер, и Арвид и их брат Ээро были одинаково талантливы.
Но Александр смог увидеть в Ээро необходимые качества как представителя искусства молодой нации. Патриотизм, стойкость, справедливость общительный характер, возможно, это он видел в Ээро более чем в других своих сыновьях, таких же талантливых и интеллигентных. На взгляд Александра не следовать личному призванию, но ответить на вопрос как каждый человек в соответствии со своим талантом может наилучшим образом продвигать финно-язычную культуру и Финляндию. Личность Альберта Эдельфельта, его патриотизм и его всемирная известность повлияли на мысли Александра о занятиях своих сыновей. Это было время, когда впервые финские художники завоевали международную известность и признание. Основополагающей идеей в творчестве Ээро Ярнефельта стала идея подъема искусства Финляндии на международный уровень и прославления финской культуры.
В 1883 году Ээро Ярнефельт отправляется в С Петербург продолжить свое художественное образование в Императорской Академии художеств. Большинство финских художников в это время учились в Париже, где и Альберт Эдельфельт и Аксель Галлен-Каллела жили уже несколько лет. С.Петербург был естественным выбором для Ярнефельта по многим причинам, одна из которых была та, что его дядя Михаил Клодт фон Юргенсбург был профессором Академии. Пребывание Ээро у дяди и его расходы были умеренными, да и живя с родственниками он не чувствовал себя одиноким на первых порах. Практический аспект был не менее важен для Александра Ярнефельта, у которого в это время обучались в различных учебных заведениях четыре сына и три дочери.
Ээро Ярнефельту не понравился С.Петербург, официальная система обучения, существовавшая тогда в Академии. Но, в то же время это был период возникновения и расцвета искусства передвижников, к которым примкнул его дядя. М.К.Клодт одним из первых подписал манифест передвижников. Вместе с С.Воробьевым и А.Боголюбовым Клодт принимал участие в создании в Академии пейзажной живописи. Воробьев, Боголюбов и Клодт составили правила пейзажного класса. Эти художники подняли на новую высоту русскую пейзажную живопись, считая пейзаж не менее важным жанром в живописи для выражения передовых идей, волновавших русскую демократическую интеллигенцию того периода.
«Михаил Константинович Клодт был крупным художником-пейзажистом II половины XIX века, обладавшим ярко выраженной творческой индивидуальностью. Он оставил нам целый ряд интересных пейзажей, правдивых по содержанию, совершенных по мастерству исполнения, согретых любовью к родине и ее природе.» Он умел связывать в единое целое пейзаж и человека. Помимо таланта художника-творца, он обладал очень редкими в нынешние времена качествами: совести, чести и гражданского мужества. Как уже было сказано выше, он одним из первых примкнул к передвижникам, в то же время он защищал молодых художников демократического направления от реакционной администрации Академии. В 1873 году он отказался поставить подпись под документом, запрещающим молодым художникам участвовать в передвижных выставках. В 1874 году Клодт подписывает письмо-протест против клеветнического обвинения выдающегося русского художника-баталиста В.В.Верещагина в связи с его отказом от профессорского звания.
В то же время его поведение среди художников-передвижников также отличалось независимостью. Он открыто высказал свое мнение по поводу пейзажей А.Куинджи, выставленных на передвижной выставке в 1879 году. Передвижники обвинили его в том, что он сделал это в целях упрочения его положения в Академии. В ответ на это несправедливое обвинение, художник ушел из состава членов товарищества, оставив за собой право, экспонироваться на выставках объединения. Тот час же (хотя и в опосредованной форме) отреагировала передвижническая критика. В частности изменилось отношение глашатая передвижнических идей В.В.Стасова. В частности им была высоко оценена ранняя картина художника «Большая дорога осенью» (1863). Однако, в целом благожелательно отзываясь о картине «На пашне в Малороссии», Стасов там видит небольшой, но портящий впечатление недостаток, якобы шерсть вола слишком тщательно написана художником.
В такую художественную обстановку попадает молодой художник Ээро Ярнефельт. Какова же была его жизнь в Петербурге? В своем письме к брату Арвиду Ээро характеризует ее как «довольно унылую».1 Посещение лекций в Академии в течение дня и рисование по вечерам, кроме этого, рисование и музицирование – вор примерный распорядок дня Ярнефельта. Все же влияние академических занятий мы видим в многочисленных, технически совершенных штудиях деревьев. Самое главное, что было ему близко в России это те культурные, общественные идеи, идеи о реформировании общества, которые обсуждались его родителями и близкими семье людьми в салоне Ярнефельтов.
Удивительно, что в своем дневнике Ярнефельт никогда не упоминает ни одного русского художника по имени, исключение составляет Дягилев, с которым он спорит по поводу вопроса, связанного с Львом Толстым, но не по поводу изобразительного искусства. Вот, что он пишет в связи со своим визитом в С.Петербург в 1897 году: «Много воспоминаний молодости приходят на ум. Но они настолько печальны — о потраченном впустую времени и потерянной молодости. Почему люди видят так поздно свет в своей жизни? Эта ложная самоуверенность, которая не позволит собраться и чувствовать себя скромным перед лицом высшей правды. Но некоторые люди понимают истину с самого начала. Единственная сила заставляет некоторых отойти от края поражения – сила воли. Те, кто приходит к этому, не видят другого выхода». Далее Ярнефельт упоминает «удивительный Эрмитаж», а также Рубенса, Тициана, Рембрандта и голландские пейзажи – как те ориентиры, которые должны быть у каждого настоящего художника.
При завершении краткого исторического обзора и анализе фактов биографии молодого Ярнефельта, возникает дополнительный вопрос о степени влияния Петербурга и учебы в Академии художеств на творчество художника. Некоторые исследователи (в основном финские) говорят об этом влиянии, как об очень незначительном. Есть, напротив, высказывания о том, что Ярнефельт был тесно связан с передвижниками вообще и даже с самим И.Репиным. В пользу первой точки зрения говорят высказывания самого художника (см. выше). Вторая точка зрения рисует уж слишком благостную (в прямом смысле) картину. Думается, что истина, как всегда находится где-то посередине. Свидетельства художника об «унылой жизни» не следует истолковывать однозначно и прямолинейно. Ярнефельт впервые приехал в Петербург в 1883 году и пробыл та вплоть до 1886 года. Если вспомнить биографию самого Михаила Клодта, то это были годы, предшествующие тяжелому периоду в его жизни. В 1880 году он уходит из Товарищества передвижных художественных выставок. В 1886 году его переводят на внештатную должность в связи с болезнью, а в 1894 году окончательно увольняют из Академии художеств.1 В эти году Клодт испытывает сильные материальные трудности. Возможно, атмосфера в доме дяди, возможно первые впечатления от Петербурга повлияли на молодого человека, на то, что его воспоминания проникнуты чувствами уныния и грусти. Можно сказать однозначно, что ему чужда была официальная атмосфера Академии художеств, но она тогда была чуждой для многих передовых и мыслящих деятелей культуры. В процессе обучения в Академии Ярнефельту чужды были бесконечные занятия: лекции, живопись, рисунок, бесконечные натурные штудии. Быть может, с точки зрения молодого художника, в этом было мало творческого. В то же время, как известно, его дядя, как руководитель пейзажного класса, очень ответственно относился к пейзажу, как к жанру живописи. Он воспринимал его не как этюд, а как законченное программное произведение. Поэтому он требовал от своих учеников сначала тщательно выполнить задуманный пейзаж в рисунке и лишь, затем приступать к живописи. В будущем это, несомненно, принесло пользу самому Ярнефельту. Ведь он, как и высоко оцениваемый им Альберт Эдельфельт и другие финские художники того времени на первое место ставил реализм в искусстве. Стремление к реалистическому отражению действительности было характерно не только для русского, но и для всего европейского искусства: реалистическое отражение окружающего мира проповедовала и Дюссельдорфская академия, столь популярная в Европе и у финских художников в частности, реализм и как одно из его проявлений – импрессионизм был во Франции. И его влияние испытали на себе финские художники и Эдельфельт, и Ярнефельт, который после Петербурга отправился в Париж совершенствовать свое живописное мастерство.
Можно согласиться с финским исследователем1, что русская культура в целом оказала глубокое влияние на духовное развитие Ярнефельта через его семью, прежде всего, через чтение произведений русской литературы. Другое дело, что творчество Ярнефельта не было декларативным, как у многих передвижников, оно было лишено острой социальной направленности. Его картины ни к чему не призывали и не будили ни чью совесть. Исключение составляет картина «Лес жгут»(1893)(в искусствоведческой литературе советского периода она получила название «Подневольный труд»), где можно увидеть социально- обличительные мотивы. Социально-обличительный момент усматривал в ней и А.М.Горький. Есть по поводу основной идеи этой работы и другое мнение. Для финского искусствоведа С.Синисало главное то, что эта картина служит прекрасной исллюстрацией мысли французского художника Бастьена Лепажа о символической связи человека и природы.2 Но Ярнефельт, прежде всего, — лирик. Близость природы и человека – вот основной, определяющий момент в его пейзажах, что сближает его творчество и творчество Михаила Клодта. Ярнефельт был наиболее последовательным реалистом в финском искусстве. Для его творчества характерна не только точность изображения природы своей родной страны, ее людей, но через реалистические пейзажи, портреты людей, жанровые композиции, он воспевает свою страну и свой народ. Примером могут служить такие работы мастера, как «Июльский полдень»(1891), «Прачки на берегу» (1889),»Возвращение домой» (1903), «Портрет Матильды Вреде» (1896). Можно считать применимой и к его творчеству формулировку своей личной жизненной позиции выдающегося финского художника Акселя Галлен-Каллела: «Я всегда могу достигнуть той точки, когда моя страна была бы удовлетворена моими достижениями, но мои амбиции зовут меня дальше: все или ничего, первый или последний. Это мой взгляд на мир, который я хочу пронести через всю свою жизнь»3. Идея высокого гражданского служения своей нации, своему народу – это, наверное, то основное, что художник почерпнул из русской культуры и духовной жизни, и что сближало и поныне сближает наши культуры наших народов.

Литература

1. Безрукова М., «Искусство Финляндии. Основные этапы становления национальной художественной школы», М., Изобразительное искусство, 1986.
2. Безрукова М., «Мир Галлен-Каллелы».В журнале «Юный художник», 1990, № 5, с 35-41.
3. Безрукова М., «Скандинавская и финская живопись из музеев СССР», в журнале «Юный художник», 1990, № 10.
4. Безрукова М., «Певец финского народа», в журнале «Культура и жизнь», 1961, № 10, с 39-40.
5. Безрукова-Долматовская М., «С.П.Дягилев и Финляндия. К 100-летию выставки русских и финляндских художников». В сборнике «Проблемы развития зарубежного искусства». Материалы XI научной конференции в память профессора М.В.Доброклонского. СПб, 1998.
6. Березина В., Альберт Эдельфельт и его произведения в Государственном Эрмитаже и других музеях СССР». Ленинград, издательство Государственного Эрмитажа, 1963.
7. Березина В. «О двух рисунках Эдельфельта». Сообщения Государственного Эрмитажа. Выпуск 28. Ленинград 1967.
8. Беспалова Л. «Очерки о жизни и творчестве русских художников II половины XIX века. Т. I». М, 1959
9. Левинсон А. «Аксель Галлен». Суждение о характере творчества и произведениях художника». СПб, 1908
10. «Мир искусства. К столетию выставки русских и финляндских художников 1898 года».” Palace editions”, 1898.
11. Суворова Л. «Финские академисты». В сборнике «Петербургские чтения 1998-1999», с. 472-475. СПб, 1999.
12. Eero Jarnefelt. Finland Ateneum art museum. Helsinki, 2001
13. Martin, Timo, Siven, Douglas. “Akseli Gallen-Kallela. National artist of Finlandia.”. Finland, 1985.
14. Valkonen, Markku.Kultakausi, Porvoo, 1995
15. Vanderdoe, Kirk. “Northern Light. Nordic art at the turn of the century”. Yale University press, New Heyven, London.
В работе была также использованы материалы, взятые из интернета:
• http://finland.ice-nut.ru/finland07502.htm
• http://www.phespirit.info/pictures/finland/g005.htm
• http://www.fennoscandia.ru/scan/30030401.html

.